Альбомы по пятницам [без номера]

Музыку писать не получается, получается только выблевывать

Fontaines D.C. Третий альбом ирландской пост-панк группы еще лучше первых двух: он рассказывает одновременно о любви и ностальгии по родному городу, по любимому прошлому, по тем временам, когда ты на своем месте, как тебе кажется. Весь альбом написан от лица ирландца вне Ирландии, от лица человека, который покинул родной дом, но не нашел ни себя, ни ни нового места, где ему комфортно и хорошо. Первая часть альбома мимикрирует под песни о любви, чем дальше в лес, тем больше понятно, что любовь эта не к человеку, а к себе в прошлом. Fontaines D.C. стали проще музыкально, никаких экспериментов с гитарами, только песни и голос: все остальное просто помогает им звучать лучше.

IC3PEAK. Крайне интересный путь пионеров русского вичхауса: англоязычные песни в начале карьеры им помогли стать нишевой группой, но не более, песня «Смерти больше нет» и вообще русскоязычное творчество принесли десятки миллионов просмотров и подарили нам великую строчку «выхожу на улицу гладить кота, а его переезжает тачка мента». И именно тогда, именно в этой испостаси IC3PEAK стали заметным феноменом не только в русскоязычном пространстве, но и во всем мире. Теперь они поют с Bring Me The Horizon и Граймс куда более абстрактные песни, в которые не очень хочется вслушиваться, но под которые очень хочется меситься на фестивале. Только меситься на фестивале прямо сейчас не хочется вообще, да и музыка «Айспика» от такой трансформации только проиграла: с сознательно упрощенным содержанием в ней не остается никакого смысла.

Петяев-Петяев. Моя любимая фри-джаз формация России начала петь песни — о смерти и о том, что ее больше нет, о вере и ее роли в жизни. Это, конечно, по-прежнему инструментальный свободный — не как жанровое определение, а как определение духа и сути этой музыки — джаз, разговаривающий уже не только музыкой, но и словами, такими же обрывистыми и с виду случайными, как саксофонные соло. Крутота, отменная «Ебанина недели», и чуть ли не единственная музыка, которая в своей хаотичности сейчас наиболее остро резонирует с моим ментальным состоянием. Это только первая часть альбома, грядет вторая, очень жду, хочу винил.

Залпом. Музыкальный спектакль без сюжета, но со словами, близкими и понятными — они очень точно ухватывают суть современной России, которую я знаю. Не очень приятную суть, но какая есть. Если говорить о совмещении театра и музыки, то у «Залпом» это получается куда более содержательно, чем у Shortparis, работающих в схожем жанре.

Zomby. Легенда дабстепа с говнистым характером вместе с товарищем HKE берется за старое, и это старое — тот самый burialesque-дабстеп 2007 года. Эфемерные голоса, тихий бит, приглушенный, как сердцебиение во сне, очень красиво и мечтательно.

Koloah. Киевский электронщик, уже попадавший в мое поле зрения, записал альбом целительного эмбиента о том, что он чувствует во время войны. И в его музыке на удивление много оптимизма и веры в светлое будущее — несмотря на то, что музыкант покинул свой родной дом и не знает, когда в него вернется.

Tapenight. «Моя жизнь не ликвидна, я в полном порядке, неужели не видно». Альтернативный рок, который я сам играл в группах Panda Rhei и Dropsydies лет 10 назад, в прочтении Tapenight кажется одновременно старомодным и свежим. Это благодаря незашоренному звучанию группы и очень простым словам, которые еще пару месяцев назад мне бы показались слишком простыми, а сейчас кажутся единственно уместными.

Pusha T. Большой американский рэп, то, чем должен был бы заниматься, по идее, Канье, если бы занимался кукухой, а не пускал безумие на самотек. Вникать сложно — ну, не могу я сейчас такое слушать, но размах и качество исполнения впечатляют.

Тейк недели: как писать музыку во время войны

В этой рубрике я рассуждаю о всяких околомузыкальных вещах, касающихся ее слушания и сочинения. Сегодня — про то, как вообще сочинять.

Если ответ на вопрос, как писать стихи после Освенцима (Бучи, Мариуполя, далее везде), в целом найден, то вопрос, как писать стихи непосредственно во время войны, остается открытым. Я не бог весть какой музыкант, но тоже сталкиваюсь с этой проблемой, и много говорю с моими друзьями, куда более талантливыми музыкантами. Война — это настолько грандиозное потрясение, что все средства выражения эмоций кажутся какими-то бессмысленными и пустыми.

Помните первые недели? Я не мог слушать музыку вообще, не говоря о том, чтобы ее сочинять или исполнять. Потом по кругу гонял старые антивоенные песни: новые слова и звуки казались лишенными смысла и ненужными, ведь если история повторяется, то зачем сочинять про нее что-то новое. Но история, конечно, не повторяется, и это ощущение обманчиво.

А вот новые слова не появляются. Сначала казалось, что мне — и многим другим – нечего сказать. Первые песни с попыткой отрефлексировать происходящее я услышал у Моргенштерна и Шевчука, и обе (господи, я реально сейчас говорю о Шевчуке и Моргенштерне в одном предложении и одном контексте), и они обе отличались одновременно многословностью и пустотой.

«Бывают песни, которые вылезают, как будто тебя тошнит, и ты блюешь», — так объясняет сейчас свой сонграйтинг Noize MC в другой песне военного времени «Аусвайс».

Послушайте. Я не поклонник Нойза и никогда им не был, но это выблеванное высказывание — очень важный документ того времени, в котором мы оказались. Это крик, вой, вопль, самобичевание и стенание, которое отражает, что чувствует Ваня прямо сейчас. Видимо, именно так сейчас и надо писать песни — не думая об их хитовости и потенциале (этот трек вряд ли станет суперпопулярным, его сложно слушать больше одного раза), а просто выблевывать из себя то, что накопилось.

То есть новые слова все-таки начали появляться со временем. Теперь стало казаться, что для этих новых слов и эмоций не хватает старых инструментов и приемов. Я смотрю на сэмплер с коллекцией голосов начала XX века, которую я собирал для своего альбома, и понимаю, что сейчас все приемы, которые есть у меня в голове и под рукой, не работают: они не помогут переварить выблеванное.

А значит, надо искать новые приемы. Не думать о гармоничности и слушателе, больше погружаться в терапевтическую составляющую сочинения и выблевывать, выблевывать, выблевывать.

Если вы когда-то играли на гитаре, но давно ее забросили, достаньте инструмент из чулана. Не настраивайте, а просто начните отчаянно бить по струнам, издавая какие-то негармоничные звуки, и ищите резонанс со своей душой. Он обязательно найдется, и ваша боль куда-то выльется. Если вы, как и я, сидите перед привычными инструментами и ощущаете их беспомощность прямо сейчас, то попробуйте взять тот инструмент, на котором давно или вообще никогда не играли.

Мы живем в ненормальное время, которому нужны ненормальные средства передачи эмоций.